Новости

Школу я строила на привлечённые средства. Участие государства было минимальным. А учила я, в том числе, детей инвалидов. Для них были нужны особые условия. Денег не хватало. И вот как-то вечером, в Татьянин день, раздаётся звонок от Виталия Перова: «Тань, я тебе сегодня подписал у Губернатора три миллиона на развитие школы». Сначала я не спала, потому что денег не было, потом от радости, что они появились.  

Школа моя развивалась. Получила невероятную популярность. Узнавая о ней по сарафанному радио, родители, бабушки и дедушки вели детей к нам. Школа нравилась. Она была необычной, а самое главное, обращённой к ребёнку. Но были и злопыхатели, которые говорили, что в школе ничему не учат, только пляшут и поют. Но самый главный вопрос - откуда я брала деньги на такое образование, и некоторые говорили – нет, все-таки у партии золото есть. А моими «золотыми слитками», которые легли в фундамент нашего уникального учебного заведения, были мои друзья и товарищи.  

Обращённая рука к другу спасает. Когда я открыла свою Российскую школу в старых разрушенных детских садах, со мной рядом встали мои товарищи коммунисты. Они мне помогали ремонтировать здания, направляли на работу интересных людей. Организовывали транспорт.  

Затеяв в 91-ом году осуществление своей давней мечты – создание школы, как у Сухомлинского, я даже не представляла, с чем мне предстоит столкнуться. Сначала меня вытурили из строящейся школы №18, куда я была назначена директором после событий 91-го года. Казалось, мечта рухнула. Но меня поддержали друзья: Володя Карабанов, Толя Соболев, Костя Манаенков и коллеги педагоги.  

Так случилось, что моя судьба на разных этапах была связана с Пушкинским, Сергиево-Посадским районами и, конечно, Калининградом-Королёвом. В настоящее время к печати готовится моя новая книга «Мой путь особенного рейса». И я попробую отрывками из неё рассказать Вам о себе.  

Бабушка. 

 Я корнями из Новой деревни Пушкинского района, где ещё сохранилась с давних времён фамилия Красоткины. Я – из Красоткиных. И произошла она от моей прапрабабушки. Она была очень красивая. Звали её «красотка- бесприданница» из-за её бедности, но в женихах недостатка не было, в том числе и с большим достатком.  

Моя бабушка родилась в семье текстильщиков. Работая красильщицей, её мама, в своё время, получила серьёзные ожоги рук, о чём очень переживала бабушка. Она мне рассказывала о том, как моя прабабушка была на Ходынке во время коронации Николая II.  

Семья бабушки служила в семье Арманд. Бабушка – горничной, а дедушка – белым дворником. Она хозяев очень ценила за доброту и помощь, которую они ей оказывали. И когда я – пионерка, ругала помещиков, она мне говорила: «Это всё не так, вот у нас были господа, так господа. Они помогали лечить раненого деда, вернувшегося с первой мировой, а племянница Инессы Арманд крестила мою маму в 1918 году». Эту память о них она пронесла через всю жизнь. А я только потом поняла, что Арманды были просвещёнными людьми, революционерами не на словах, а на деле.  

Как-то бабушка с дедом в начале 20-х годов шли из Новой деревни к себе в Самаровку через Костино (сегодняшний Королёв), куда она вышла замуж за моего деда. Дорога длинная более 10 километров. И вот в Тарасовке им встречается пара – мужчина и женщина. Мужчина поинтересовался, куда они идут. Выяснилось, что им по пути.  

Всю дорогу они разговаривали. Он расспрашивал, как они живут, какие трудности, рассказывал о том, какой станет жизнь в будущем. Когда они дошли до Костино, мужчина сказал, что они пришли.  

Через несколько лет, когда появились первые портреты Ленина и Крупской, бабушка узнала в них своих спутников-собеседников. Эта встреча произвела на неё неизгладимое впечатление.  

Надо сказать, что бабушка моя прожила очень трудную жизнь, родив семерых детей, троих из которых похоронила в одну неделю. Имея рядом мужа-инвалида, ей пришлось взять на свои плечи все заботы о семье и вырастить четверых детей, из которых старшая была моя мама.  

Её мудрость, справедливость, честность, трудолюбие явились стержневыми в моей жизни. Я жила и до сих пор живу по её пословицам. Например: «Не продашь душу в ад – не будешь богат».  

Именно она в детстве привела меня в Троице-Сергиеву лавру и на святой источник в Радонеж, куда я до сих пор приезжаю в трудные минуты моей жизни.  

Когда я сегодня вижу, как пожилых людей отправляют в дома престарелых, стремясь освободить от них жилплощадь, мне становится очень горько. Нарушается гармония жизни. В музыке основой является семь нот. И если одна отсутствует – нота почтения и любви к старшему поколению, ничего хорошего из этого не получится.  

Я родилась в деревне. 

 Деревня Самаровка, в которой я родилась, получила своё название от города Самары. После отмены крепостного права было очень много бунтов. Многие крепостные не хотели уходить на волю, потому что они не были готовы начинать самостоятельную жизнь. «Вот приедет барин, барин и рассудит». Это было кредо крепостного бытия. А если ещё барин добрый и заботливый, то выход на самостоятельную дорогу каждой семьи превращался в настоящую трагедию. Бунтовщиков и заводил, в основном, ссылали на север, а вот несколько человек осуждённых, у которых были какие-то корни в Московской губернии, попросились в лес в маленькое поселение, которое основали Кузнецовы, Французовы, Мироновы, Сибиркины, приехавшие из Самары. Назвали это поселение Самаровкой. Французовы – это корни моего деда, а значит и мои.  

Так что же принесла эта фамилия в мою жизнь. Когда я сейчас пытаюсь разобраться в этой ситуации, то вижу, что мой дед был очень похож на француза. Тонкое лицо, забота о женщине, деликатность в отношении к родным и близким. Всё это я узнала от мамы, моих родственников, которые очень любили отца и моего деда, считали его очень мягким и добрым человеком. В большой семье были три сестры и один брат, ушедший в 40-м году на войну. Он погиб в 41-м году при обороне Брестской крепости.  

Наша семья помнила о нём всю жизнь, особенно, конечно, бабушка. Я вспоминаю раннее осеннее утро, где-то часа четыре, на улице раздаётся песня «Последний нонешний денёчек гуляю с вами я друзья». Это очередные проводы в армию кого-то из деревенских. А у окна стоит бабушка и плачет, вспоминая сына Сашу.  

В наш семейный женский коллектив Господь прислал очень хороших мужчин, дядю Симу – мужа тёти Оли и дядю Гришу – моего отчима. Потрясающие русские мужики, хоть я и не люблю это выражение, но по-другому не скажешь. Один из Рязани, другой из Владимира. Оба фронтовики. Один танкист, другой разведчик. Один рядовой, другой капитан. А вот добра, истинного мужского достоинства, трудолюбия и верности дому у каждого было хоть отбавляй. Мне, более 10 лет росшей без отца, мой отчим помог осуществить все мои задумки и стремления, а у меня их было много – танцы, фигурное катание, акробатика. И всем этим надо было заниматься в городе, куда дойти было не просто (2 км от деревни), но, взявшись за руки, мы шли в метель заниматься моим любимым делом. И я, идя за его широкой спиной, смело вступала в будущее.  

Они поистине любили своих жён, причем без красивых слов, пылких признаний. Когда тяжело заболела моя мама, именно дядя Гриша смог её поддержать и помочь прожить ещё долго. А дядя Сима с тётей Олей так дружно жили вместе, они так срослись, что дядя Сима смог прожить после её ухода только 20 дней.  

Нравственная основа каждой семьи это фундамент, это крепость, это такая дальняя перспектива, что ещё не знаешь, как она отзовётся в наших следующих поколениях. Правнук дяди Симы и тёти Оли родился 9 мая 2008 года в день, когда погиб его предок Александр Григорьевич Французов. Его имя высечено на нашем городском мемориале. И каждое утро Дня Победы Саша вместе с мамой идёт к этим памятным плитам и возлагает цветы своим далёким предкам.  

Дом был наполнен своей любовью. А любовь была не простая. Она пробиралась через трудности жизни, недостаток, непонимание, но эту любовь спасла мудрость и дала возможность увидеть не только нам детям, как надо жить, но и тем, кто приходил в наш дом.  

Голос крови. 

 57-й год. Заводской клуб «Искра». Идёт концерт. Ведущий объявляет – танец «Лезгинка», исполняет Таня Керефова. Зал взрывается аплодисментами. И я вылетаю на сцену в шёлковом казакине с «разговорами», в кубанке и в сапожках. И проделываю такие «па», которые вводят в восторг зрителей. Я танцую на носках, высоко взлетаю и кружусь в таком темпе, просто «ураган».  

Потом долго не могла понять, как я всё это придумала сама. И только повзрослев, разобралась, что это голос крови. Мой папа был кабардинцем из далёкого аула Северного Кавказа. Он молодым пришёл в Россию, стал кадровым офицером, прошёл всю войну и в 1945 году военный путь привёл его в комендатуру нашего города.  

Весной отец отправился в командировку в Одессу. Звал с собой маму. Но родственники маму не пустили. Послевоенное время было очень опасное. Договорились, что когда он вернётся, тогда и будут думать о переезде. Но он не вернулся. Мама осталась ждать меня. Отец об этом не знал. Но когда они говорили о детях, он всегда утверждал, что у них будет девочка с бантиком. Мама родила меня в январе 1947 года. Теперь я представляю, как ей было тяжело морально, материально и физически. Только повзрослев, я поняла, какую она перенесла боль, оставшись одинокой женщиной с ребёнком. Но самое интересное, никакой обиды, злобы на бросившего, как тогда считали, моего отца, она не несла в своём сердце. Тем более, через несколько лет из Одессы пришло извещение, что мой отец умер, и мне была назначена пенсия. Потом я узнала, что отец из Одессы был направлен в Румынию и всю их команду там отравили и умирающих привезли в Одессу. Там как бы завершились его последние дни. А пока я жила без отца. Конечно, я завидовала тем, у кого были папы, отцовская любовь и поддержка. Я просто не знала что это такое отец, как, порой, люди не знают что такое запах, цвет и звук. Только один адрес связывал меня с памятью об отце: Краснодарский край,